[xxMOExx]

- Добрый вечер, уважаемая. Ой, куда же вы? Немного правее, правильно, вот и я. Не стоит смущаться, вижу сам, в чем проблема, позвольте помочь. Нет? Вы не хотите вновь видеть? Что ж, это ваше право… Но тогда позвольте вопрос: какого цвета ваши глаза?
- Я уже точно и не помню… Кажется, они темно-зеленые с черными крапинками.
- Какой необычный цвет! Но вы точно не хотите видеть?
- Точно, я видела слишком много.
- В таком случае прошу вас, садитесь тут.
- Благодарю. Сейчас я расскажу свою историю.

- Я родилась так давно, что уже и не вспомню точной даты и места. Иногда мне кажется, что я существовала всегда, с момента зарождения человека. Люди всегда привлекали мое внимание, играть с ними, мучить и терзать – все это забавляло меня, хотелось испытать каждого, посмотреть, как поведет себя он. И, надо отметить, разочарования были редки: разрушить судьбу нескольких семей, убить себя или другого, отомстить изменой, восстановить весь свет против преступника – о, сколько изощренного коварства скрыто в мыслях богоподобных существ! Летая по свету, я не могла налюбоваться на так называемых высших существ: эти гордецы всегда считали себя выше всех прочих живых существ, превозносили свой разум и контроль над чувствами, но видели бы вы, как сжимались и горели их сердца, стоило мне лишь приблизиться и дать взглянуть моими глазами! Сколько страсти, эмоций, гнева, тоски, мстительности и злобной энергии пробуждалось даже в самом тихом и скромном из них! Но я несколько отвлеклась.
Однажды мне довелось попасть в величественный собор столицы. Строгий, мрачный, окутанный какой-то дымкой уничижения перед лицом Всевышнего, он сперва показался опасным местом, где мне делать было совершенно нечего. Но что-то продолжало тянуть туда, словно неслышимый аромат духов, что не почувствуешь, но запомнишь навек. И я решила войти. Перед иконой Богоматери на коленях стоял седой священник, смиренно кланяющийся до пола. Стараясь не глядеть на людей и полностью отдаваясь их порывам сердца, вскоре я оказалась возле него. В недоумении оглянулась, но все вокруг было, как в обычной церкви: страстные молитвы, открытые для добра души, помысли о возвышенном. «Что же, черт побери, меня сюда привело?! Или чутье решило обмануть? Да и вообще, как в таком дряхлом теле может существовать что-либо, нужное мне?» - так думала я, нерешительно стоя возле не замечавшего ничего старика.
Тем временем к алтарю тихо подошли две монахини, пришедшие из другого города. Священник мельком оглянулся на них, нахмурился и с еще большим усердием продолжил молитву, я же едва устояла на ногах: неожиданный злобный порыв захлестнул с головой.
Вечером того же дня, дождавшись, когда старик отслужит вечерние молитвы, потушит все свечи и запрет собор, я неслышно последовала за ним. Закутанный в плащ с капюшоном, сгорбленный, он быстро бежал вперед, не разбирая дороги. Как крыса, он промчался по грязным закоулкам и черным подворотням, мимо открытых вонючих кабаков, пьяных бродяг и ярко накрашенных женщин, пролетел по всем задворкам великолепной в центре столицы, ни разу не подняв головы, а я едва поспевала за ним, млея от восторга. Наконец, он вернулся обратно к собору, отпер крохотную постройку неподалеку и упал на узкую кровать, тут же заснув.
Оглядевшись и вновь проверив душу священника, я не могла поверить в такое: его обитель была сплошь уставлена иконами, привезенными из всех известнейших храмов, почти перед каждой стояла тускло светящаяся лампадка, а внутри этого человека жила злоба, заполнившая всего его. Постоянно молясь Богу и ангелам, он вечно испытывал муки ревности, как капризный ребенок, не в силах понять: если он такой хороший и послушный, почему родители любят не только его, но и безобразничающего брата? Ревнуя Господа ко всем людям мира, он все чаще думал: «Вот бы они все исчезли, тогда Господь будет любить только меня, так же как я люблю Его одного». Когда я нашла его, ревность настолько срослась со стариком, что моё участие почти не потребовалось.
Проснувшись задолго до первых петухов, священник привычно встал на утреннюю молитву с чистой еще душой, но я уже была настороже. «Скоро проснутся все эти люди, не способные ценить Бога, не желающие знать его, пока им не понадобится помощь. Только взгляни на улицу: разве пьяницы, богохульствовавшие вчера всю ночь, заслуживают его любви и прощения? А мерзкий блудницы, что продадут душу в обмен на пару золотых? А их дети? Уродливый цветок, выросший в навозе, не станет прелестной розой, их души погублены задолго до рождения. А все те, кто приходит помолиться в воскресенье? Они машинально бормочут знакомые слова, не понимая их, так же машинально подают милостыню и ставят свечи, потому что «надо». А вчерашние монахини? Они ведь не ради Господа пришли, они пришли только затем, что бы потом в своем городе рассказать, как далеко ходили ради веры, а все вокруг подумали: «Какие же они набожные и какие же мы грешные». Людям не нужен Бог, они не способны любить его так, как любишь его ты». Опустив руки, старик чутко вслушивался в мои речи, повторяющие его мысли, и лицо его все больше мрачнело.
С того дня моя жизнь заметно улучшилась. Монах не считал себя неправым, напротив, он решил, что Господь посылает ему такие мысли, что бы он мог подготовиться к очищению земли, и лишь распалял себя. Но время шло, а очищающей катастрофы все не было. Раздосадованный священник все больше отдалялся от прихожан, чаще отсиживаясь в своей комнатушке и перечитывая библию. И хотя моё житье не ухудшалось, скука постепенно овладела и мной. Много эмоций – это хорошо, но действия бы еще к ним…
Однажды, в очередной раз снуя по кабакам, я вспомнила об одном своём знакомом, немало задолжавшим мне за все годы сотрудничества. Удовлетворенно хмыкнув, я направилась к ближайшему мосту, прихватив с собой одного пьяного задохлика, переживающего из-за ушедшей жены.
Уже через пару дней священник, забыв о Боге и молитвах, внимательно изучал толстенную книгу в черном потрепанном переплете, от недоверчивой радости временами истерично хохоча, а я стояла в углу, терпеливо наблюдая за ним. Все оказалось просто: если хочешь добиться чего-то, но не получается, проси помощи, даже если ее предлагает враг. Пусть Дьявол поможет ему избавиться от конкурентов на любовь Господа, потом ему питаться все равно нечем будет, сам и помрет, а его молитв хватит на поддержание жизни Бога и всех ангелов.
Тут я вынуждена прерваться и пропустить скучные описания подготовки, вызова и соглашения с Сатаной, скажу только, что силы монаха оказались огромны. Каким-то образом он смог призвать самого Люцифера, а не простых чертей, как я планировала. К сожалению, все переговоры прошли без моего наблюдения, я тогда временно удалилась, что бы не портить себе сюрприз, и затаилась в сырой глубокой пещере, спускающейся к центру земли. Несмотря на близость огня, воздух там оставался холодным, стены были покрыты скользкой слизью, а по полу текли обжигающие огненные ручейки, в которых спокойно купались саламандры. Удобно устроившись в уголке, я вскоре заснула.
А когда проснулась и вышла на волю, все было закончено, но не так, как хотел старик. Обугленная земля, покрытая метровым слоем праха и золы, догорающие останки деревьев, разрушенные города и села, серый туман, бордовое небо, ослепительно-белые кости под ногами и отсутствие живых существ – вот так встретила меня обновленная земля. Как потерянная, я шла вперед, желая найти хоть кого-нибудь, и чувствовала, что силы мои быстро убывают, а вокруг все явственнее слышался нарастающий пронзительный писк. Зажимая изо всех сил уши и зажмурившись, я бежала вперед, спотыкаясь об останки людей и зданий, но впереди не было ничего, кроме мрака. Упав в очередной раз, я уже готова была сдаться, но к моему плечу кто-то прикоснулся. Удивленно открыв глаза, я отшатнулась: это был тот священник. Замотанный в грязные тряпки, лысый и сморщенный, весь в пыли, он, кряхтя, сел возле меня.
- Ну и кто ты?
- А ты кто, старик?
- Я слуга Господа, прославляю Его и его войска ангельские.
- Старик, ты спятил. Оглянись: какой Бог, какие ангелы? Ты вызвал Люцифера, и он уничтожил все и всех.
- Нет, - старик упрямо замотал головой. – Он помог мне доказать Богу, что я единственный достоин его любви, а все остальные не любят его и потому умерли.
Разгневавшись, я схватила его за шею и с силой встряхнула.
- Идиот, ты уничтожил всех людей и всех моих родичей! Как мы должны жить без эмоций?! Ради себя одного убить стольких!
Отшвырнув монаха прочь, я направилась дальше, было противно находиться возле него. Но какое-то время спустя меня догнал тихий шепот: «А ведь это твой необдуманный поступок привел к краху, ты виновата в том, что жизни больше нет, в том, что все погибли…». Я пыталась убежать, но голос преследовал меня, иногда казалось, что сам старик гонится за мной.
С трудом добежав до спасительной пещеры, я бросилась внутрь, обжигаясь о ручейки лавы, больше похожие уже на реки, но вскоре замерла: пещеры больше не было, за время моего отсутствия она словно погрузилась вниз и теперь почти от самого входа начиналось огненное озеро, продолжающее наполняться. Устало опустившись на камень, я впервые задумалась: как теперь жить? Я всегда была уверена, что смогу выжить везде, где есть хотя бы 3 человека, но сейчас остался лишь один, да и тот сбрендивший иссушенный старик в погибающем мире, смотреть на который особого желания не было.

- И тогда ты зашила себе глаза и отправилась наощупь искать смерти?
- Нет конечно. Глаза мне зашил кто-то другой, пока я спала.
- А почему ты не решила разрезать нитки?
- Зачем?
- Действительно… Ну а почему же ты не попыталась возродить живых существ вместе со священником?
- Я не человек, я не могу такого, да и сил почти не было.
- Что ж, спасибо тебе за рассказ, Ревность. Надеюсь, ты сможешь вернуть себе былое величие.
- Я всегда смогу это сделать, уверяю.