Мерфи. Глава 1.

[xxMOExx]

– Ходи уже, Лягушонок, хватит испытывать мое терпение, – процедил сквозь зубы Хейн, хмуря брови и с неприязнью поглядывая на экран портативного планшета. Игра в карты, начавшаяся как безобидная шутка, постепенно выросла в настоящий поединок, проигрывать в котором не хотелось никому.
Лука или Лягушонок, прозванный так из-за ярко-бирюзовых, торчащих дыбом волос, прикусил пухлую губу и задумчиво покатал во рту шарик жвачки. Выдув пузырь, он на несколько секунд зажал его зубами, дав сопернику возможность проткнуть шарик острием карандаша. Золотого цвета жвачка со вкусом киви тут же сдулась и превратилась в обвисший пакет, несколько липких кусочков приземлились на щеку парня.
– Твою ж бабушку, Хейн!
Сняв круглые очки с зелеными стеклами, Лука укоризненно посмотрел на друга разноцветными глазами. Он был мозаиком и страдал от гетерохромии: его левый глаз был желтым, а правый – голубым. И хотя такая мелочь, как цветные глаза, уже никого не смущала, парень сильно стеснялся этого и предпочитал носить очки, пряча «изъян». Это не мешало ему восхищаться глазами лучшего друга – яркими, опасно-оранжевыми, похожими на кусочки покрытого трещинками янтаря.
Рядом с Лукой Хейн выглядел полной противоположностью: высокий, худой, даже костлявый, он постоянно горбился, но все равно оставался почти на полголовы выше. В короткий «ежик» светло-голубых волос были вплетены пара сотен тонких дред темно-синего цвета, спускавшихся до поясницы и почти полностью прятавших его настоящий цвет. Среди них мелькали несколько косичек того же цвета, а лоб прятался под неровно подстриженной челкой. Он постоянно носил темную одежду и не стремился привлекать к себе внимание. Неулыбчивый, часто хмурящийся и малоразговорчивый, он оттаивал лишь возле неугомонного и энергичного Луки, дружба с которым завязалась несколько лет назад.
– У меня никогда ее не было, – насмешливо отозвался Хейн, подняв на лоб вытянутые очки с голубыми линзами. Это был подарок Луки, и парень всегда носил их, хоть и не сильно жаловал радостные и яркие цвета. Острый кончик языка, на котором сверкнул стальной шарик криво пробитого пирсинга, облизал бесцветные тонкие губы, растянувшиеся в издевательской улыбке.
– Ты меня и так понял, – буркнул Лука, напряженно обдумывая свой ход. От него зависела победа, и парню не хотелось вновь проигрывать. Побарабанив пальцами по краю стола, он почти уткнулся носом в планшет, близоруко рассматривая карты.
Планшет в их мире давно перестал быть просто удобным портативным компьютером – в нем была сконцентрирована вся жизнь. Государство выдавало простейшие модели детям на их пятый день рождения, и с тех пор они должны были носить его с собой постоянно. Сами устройства можно было менять, выбирая модели по потребностям, но при первой же активации требовалось перенести всю информацию со старого на новый. В первые годы информация о ребенке содержалась в планшетах его родителей или опекунов.
В планшете хранились все данные хозяина: имя, возраст, адрес, сведения о семье, работе, образовании, данные о страховках, скидках в магазинах, домашних заданиях, отправленных и принятых письмах, посещенных сайтах и играх, загруженных книгах и фильмах. Планшеты содержали чипы финансов, здоровья, образования и брака, владельцы перебрасывали на них всю информацию, фото и видео, использовали устройство для работы, учебы и развлечений. Источником питания могли служить и электричество, и солнечный свет, и движения владельца – универсальная батарея не давала планшету разрядиться окончательно.
Говоря проще, небольшой планшет, который легко помещался в кармане и заряжался при ходьбе, заменил абсолютно все: документы, деньги, телефон, память и в конце концов даже личность хозяина. Некоторые приравнивали потерю устройства к смерти, а в фильмах главные герои, борясь против системы, часто ломали планшеты, демонстрируя свободу от общества. Обычно после этого фильм заканчивался, не давая ответа, как человек жил дальше.
Лука нерешительно протянул руку, почти коснувшись карты, но тут же отдернул пальцы, вновь выбрал и опять передумал. Зевнув, Хейн со скучающим видом обвел глазами аудиторию ВУЗа, в которой проходили занятия. Подобно аудиториям прошлого, она была сделана полукругом и уходила вверх, давая возможность всем собравшимся видеть преподавателя. Впрочем, сегодня, как и всегда, заняты оказались лишь половина мест: большинство студентов появлялись только на экзаменах и то не всегда.
Хейн не знал, какой предмет читает сморщенный лысый старик, и не переживал из-за этого. Он не числился среди преуспевающих студентов, но уверенно держался посредине, скачивая задания и проверочные тесты у Луки. Тот, напротив, считался лучшим студентом, и многие преподаватели удивленно качали головами: парень легко мог поступить в достаточно неплохой ВУЗ в Атра Фамес или даже в Бэллум Рубрум, если бы, конечно, смог оплатить обучение. Однако Лука предпочитал гнить вместе с неудачниками в паршивом заведении в Патиола Морте, таща за собой не желающего учиться друга. И хотя кто-то уверял, что Луке просто не хватило бы денег на оплату ВУЗа рангом выше, Хейн точно знал, что главная причина кроется в другом.
Восстановленный несколько десятков лет назад город оказался разделен на несколько секторов. Они отделялись друг от друга высокими стенами и соединялись охраняемыми проходами, находящимися под защитой контролеров.
Центр назывался Либро Витаэ, от него кругами расходились остальные. Для большинства людей Либро Витаэ был сказкой – безумно красивой, соблазнительной, манящей, но нереальной. Район богачей, скопление новейших технологий, денег и искусственно созданной «естественной» красоты строго охранялся. Ходили слухи, что там могли жить только определенное количество людей.
Каждый последующий круг вмещал все больше людей и меньше денег. В следующем Эт Альбус жили ученые, профессора, художники, писатели, музыканты, финансисты, адвокаты, начальники всевозможных служб и руководители отраслей. Они работали в Либро Витаэ и обладали определенным влиянием и властью над несколькими десятками и сотнями подчиненных.
Третий круг Бэллум Рубрум принадлежал квалифицированным рабочим, а также врачам, учителям, помощникам ученых и обслуживающему персоналу двух верхних кругов. Однажды Хейн побывал там: опрятные домики, желтоватая трава, чистые стены, лишенные граффити, и целые, работающие фонари на улицах. В архитектуре преобладал красный цвет во всех проявлениях: дома, заборы, фонтаны, даже мусорные баки.
Еще ниже располагался Атра Фамес. Здесь жили тестеры, служанки, низшие звенья офисов, фирм и магазинов, которые чаще всего работали выше. Здания черного цвета выглядели довольно угрюмо, на улицах валялся мусор, часто попадались трещины на асфальте, разрисованные стены и грязь, но жители по мере сил старались поддерживать чистоту и порядок. Здесь в двухкомнатной квартире жил Лука со своими родителями, а также работал Хейн.
Нижний Патиола Морте считался не самым благополучным или, говоря проще, вшивым кругом. Место обитания бедных студентов, работников низшего звена, приезжих с пустыми карманами, а также карманников, мелких наркоторговцев и проституток. Конечно, не самое дно, но довольно близко. Отсюда либо поднимались, либо падали на самое дно – последнее случалось чаще.
В самом низу находилось безымянное пристанище – сточная канава, которая плавно переходила в выжженную пустыню. Бродяги, опустившиеся алкоголики и наркоманы, бомжи, мутанты и прочие уроды, о которых забыли даже их семьи – все они жили, точнее заживо гнили тут, временами выползая чуть выше, чтобы заработать. Лучше всего здесь приходилось тощим крысам и воронам, побирающимся падалью. Они получали достаточно пищи, но все равно оставались злыми и вечно голодными.
Хейн вырос между Инфернумом и Патиола Морте и гордился тем, что не рухнул вниз, как многие друзья детства. В мечтах он, разумеется, ходил по улицам в Атра Фамес и жил в более просторной, чем нынешняя, квартире – может, даже из двух комнат. Но пока что жизнь в крохотной однокомнатной квартирке с Луизой – его крошкой Лу – вполне устраивала плывущего по течению парня. Ему оставалось доучиться всего несколько месяцев, а уж после получения чипа об окончании ВУЗа он сможет претендовать на более высокооплачиваемую и менее тяжелую работу, чем нынешняя работа грузчика, а там и о семье подумать можно.
– Семью заведу, пару детишек, – иногда мечтал Хейн вслух, обжимая худую и гибкую, как проволока, Луизу. Девушка едва доставала ему до плеча, и эта разница в росте невероятно заводила обоих. – Может, даже тебя с собой возьму.
– В сумку спрячешь, что ли? – звонко смеялась та, отбрасывая огненно-рыжие кудри за спину и сверкая прищуренными черными глазами. Не обремененные такими понятиями, как «любовь», «долг» и «верность», оба придерживались одного мнения: пока им хорошо друг с другом, они живут вместе и делят квартплату пополам.
За пластиковым окном плыли тяжелые светло-серые облака, где-то далеко прогремел гром или взрыв. Хейн поднял голову, вглядываясь в грязные разводы, чем сразу же воспользовался Лука. Вызвав виртуального помощника Дерк, он узнал правильный ход и сейчас с невинным видом хлопал короткими, но пушистыми ресницами, глядя на недоумение соперника.
Голографическая Дерк – миниатюрная девушка чуть больше указательного пальца с короткими фиолетовыми волосами – одернула завязанный под грудью топик и с силой пнула появившуюся над экраном пышногрудую брюнетку в откровенном платье – просочившийся в планшет вирус. Вирус тут же попытался уползти, но Дерк молниеносно пригвоздила ее полупрозрачным кинжалом к экрану, потянула за пучок на затылке и перерезала открывшееся горло.
На стол хлынула салатовая кровь, состоящая из нолей и единиц, и Хейн хмыкнул, на секунду отрываясь от мыслей:
– Прокачал?
– Ага, обновление пару дней назад вышло, – зевнул в ответ Лука, потягиваясь. До конца занятий оставалось еще пятнадцать минут, но студенты уже не слушали преподавателя и громко переговаривались между собой. – Признавай, ты проиграл.
Сердито цыкнув, Хейн подпер ладонями подбородок, сверля взглядом планшет. Разумеется, он проиграл, но признавать это не хотелось. Детство, проведенное в приюте среди мелких воришек и шулеров, специализирующихся на обмане себе подобных малышей, дало ему некоторое преимущество в азартных играх перед другом-«домашним мальчиком», но сейчас все знания и умения были бесполезны.
– Черт бы тебя драл, Лягушонок, – в сердцах проворчал Хейн, и Лука с довольным видом высунул язык, желтоватый от жвачки. – И на что мы играли?
– На желание, – пожал плечами тот, копаясь в необъятном рюкзаке, украшенном фенечками, лентами и значками. Родители друга до его рождения несколько лет путешествовали с коммуной потомков хиппи, и сын явно наследовал от них любовь к ярким цветам. – На что мы еще могли играть?
Пожав плечами, Хейн поднялся, убрал в планшет в карман и поправил очки. Настроение заметно испортилось. Он не любил проигрывать, особенно проигрывать Луке, который совершенно не умел загадывать желания. Например, в прошлый раз он загадал, чтобы Хейн купил ему носки, в позапрошлый – чтобы он приготовил для него завтрак, а еще раньше…
– Держи, – стараясь не обращать внимания на недовольство Хейна, Лука протянул ему пухлую тетрадь, на обложке которой красовалась потрескавшаяся земля. Сквозь шершавый камень наверх рвалась янтарного цвета магма, заливающая края.
Повертев тетрадь в руках, Хейн удивленно выгнул бровь.
– И что я должен с ней делать?
– Будешь вести дневник, – едва сдерживая улыбку, с серьезным видом произнес Лука. – Знаешь, раньше это было довольно популярно.
– Когда, в эру телефонов с кнопками? – огрызнулся собеседник, недоуменно перелистывая желтоватые странички. Он не видел бумажных тетрадей уже лет пятнадцать: планшет прекрасно подходил для записей и зарисовок, случайных пометок и прочего мусора, позволяя не таскать за собой кипу книжек и блокнотов. К тому же планшет легко можно было защитить от любопытства окружающих, чего явно нельзя сказать о тетради. – На ней даже защиты никакой нет.
Выразительно посмотрев на проигравшего, Лука проглотил жвачку и тут же вытащил коробочку с разноцветными жевательными подушечками, выбирая следующую.
– Да кому нужны твои секреты?
– Вдруг Лу посмотрит?
– Ну да, ей очень интересны твои сокровенные мысли и мечты.
– Да я даже не знаю, что писать!
– Я помогу, – лукаво улыбнулся Лука, опустив очки на кончик носа, и протянул покусанный карандаш. – Можешь начать с числа и месяца. Далее напиши о своих мыслях.
Поморщившись и пробурчав про друга-психа, Хейн выдернул карандаш из пальцев друга и криво накарябал печатными буквами в центре первого листа:
«20 число, месяц 4. Сегодня мой лучший друг решил поиздеваться надо мной. Ему взбрело в голову, что у меня слишком много мыслей. Теперь я должен буду вести дневник и начинать с того, о чем думаю в данный момент. Хм… Слишком много мыслей. Мне хочется стукнуть его по довольной морде, обматерить или… Короче, я чувствую себя круглым кретином, который шкрябает карандашом по листку. Все нормальные люди пользуются планшетами».
– Серьезно, Лягушонок, – предпринял очередную попытку увильнуть Хейн, вздохнув. Писать руками, вспоминая, как это делается, оказалось сложной задачей. – Это же дотехнологичный век. Зачем это все?
– Потому что ты терпеть не можешь писать и обдумывать что-то, – хмыкнул довольный друг, поднимаясь. Занятия закончились, немногочисленные студенты скромным потоком рванули к дверям, вливаясь в разноцветную «реку». – К тому же научишься думать и анализировать.
– Что?! – подскочил оскорбленный Хейн, но Лука уже сбежал вниз, втиснувшись между медлительными девушками в микро-шортах. Одна из них что-то прокричала вслед торопыге и погрозила кулаком, но тот даже не обернулся.
Выругавшись, Хейн бросился следом. Плохо работающая дверь успела захлопнуться за Лукой, и парень затормозил перед ней, ожидая, пока система опознает присутствие человека и отодвинется в сторону. Все системы, призванные улучшить жизнь людей в Атра Фамес и Патиола Морте в домах, на работе, в школах и магазинах, были невероятно старыми и регулярно ломались.
– Откройся уже, чертова пластмасса!
Скрипнув, дверь отъехала в сторону, пропуская столпившихся студентов. Выйдя в коридор, Хейн оглянулся, пытаясь понять, куда ушел Лука. Толпа, огибающая застывшего парня, поражала разнообразием. Дреды, косички, хвосты, пучки, бритые затылки, рога, яркий макияж, пирсинг, татуировки и шрамирование, имплантаты сменяли друг друга, сливаясь в единое целое. Студенты от семнадцати до шестидесяти лет спешили на занятия, болтая друг с другом, переругиваясь и смеясь. Мимо Хейна пронеслась женщина лет тридцати на платформе, на волосах которой сидела розовая крыса-помощник в короне, скрипучим голосом указывая путь.
Среди обилия цветов и невероятных фасонов мрачной группой выделялись фрики в пиджаках и начищенных ботинках. Поклонники так называемой офисной моды двадцатого и двадцать первого веков считали разноцветные волосы и невероятные прически безвкусицей и демонстративно презирали их.
Заглядевшись на фрика с седыми волосами и в галстуке, Хейн едва не врезался в упитанного студента с копной кудрей нежно-салатового цвета, достававшего ему до плеча. Тот смерил высокого парня недовольным взглядом, но говорить что-то не рискнул. Выскочивший из кармана плаща виртуальный помощник Рон – стоящая на задних лапах ящерица с выпученными глазами – сообщил хозяину, что того вызывает Лука. Чертыхнувшись, Хейн коснулся гарнитуры.
– Где ты застрял? – недовольно прозвучал голос друга, перекрывая шум на заднем фоне. – Я думал, ты идешь за мной.
– Ты куда вообще пропал? Я не вижу тебя.
– Я давно в столовой. Догоняй.
Развернувшись, Хейн побрел в обратную сторону, стараясь не злиться. Иногда Лука сильно напоминал избалованного ребенка.
Здание ВУЗа не отличалось аккуратностью или чистотой: роботы-пылесосы не справлялись с грязью, окна не мыли с прошлого года, большинство эскалаторов, заменяющих лестницы, едва двигались или вовсе не работали. Потолки заметно облупились, частенько встречались свежие пятна, перекрывающие особенно заметное безобразие. Самой новой была реклама: плакаты плотными рядами висели по стенам, занимая практически все пространство. Часть из них успели ободрать и разукрасить, но уже завтра эту рекламу заменят.
Столовая находилась на нижнем этаже и занимала огромный зал размером с четыре аудитории. Столов и стульев не хватало на всех, большинство студентов глотали бутерброды и кофе на ходу. Окинув взглядом очередь к автоматам с едой и не найдя там знакомую бирюзовую шевелюру, Хейн удивленно осмотрелся.
Лука сидел на подоконнике, согнув ногу, и о чем-то спорил с Дерк. Та звонко пищала и прижимала ладони к груди, мотая головой. Будучи улучшенной моделью, она могла взаимодействовать с предметами и общаться с хозяином, а также обладала набором базовых эмоций.
Заметив приближающегося Хейна, Лука скомандовал:
– Дерк, выключи голос. Прикинь, вирус повредил ее аудиофайл. Теперь она только пищит, а мне придется менять ей систему.
– Не поверю, что ты сильно огорчен этим, - хмыкнул в ответ Хейн. В отличие от него, Лука прекрасно справлялся с техникой, а уж настроить помощника для него было плевым делом.
– Не особо, – задумчиво потер нос тот, допивая приторно-сладкий кофе со вкусом ягод. – Но она не хочет отдавать файл, привязалась к нему.
– Вот потому я и не улучшаю Рона. Они ж командовать сразу начинают.
– Вообще-то Рона давно пора обновить, - тут же ухватился за тему парень, вытаскивая из пушистых волос розовую заколку. – Просто дай мне планшет, я все сделаю сам.
– Я никогда не доверю тебе планшет, техноманьяк, – засмеялся в ответ Хейн. – Иначе обратно получу кучу обновлений, бесполезных приложений и прочей дряни.
Закатив глаза, Лука промолчал, дожевывая бутерброд. В животе Хейна заурчало, и тот оглянулся на очередь к автоматам: та хоть и двигалась, но была слишком длинной.
– Стоять не хочется, – пояснил он в пустоту.
– Сходи к преподскому, – с набитым ртом предложил тот, копаясь в настройках планшета. Сидящая на устройстве Дерк беззвучно открывала рот и размахивала руками, пытаясь помешать.
– Лягушонок, я не такой мажор, как ты.
Несмотря на учебу в дешевом ВУЗе, финансовое положение Луки было намного лучше: по меркам Патиола Морте его родители хорошо зарабатывали и не отказывали единственному сыну ни в новых вещах, ни в развлечениях. Кроме того, оба работали тестировщиками в крупнейшей компании города и часто приносили домой выброшенные новинки, не прошедшие отбор. Как-то раз отец Луки, моложавый Грегор с седыми косичками и пирсонгом в подбородке, сказал Хейну, что они легко могли бы жить в Бэллум Рублум.
- Понимаешь, чувак, у нас хватает на это денег. Но если мы будем жить там, то квартира будет меньше, платить за нее придется больше. Мы с моей тучкой Селлой решили, что крыша над головой везде одинаковая.
Выросший в приюте Хейн лишь пожал плечами. Ему сложно было понять рассуждения того, кто подарил сыну новейшую игровую систему, еще даже не вышедшую в продажу.
– Тебе одолжить? – предложил Лука, но Хейн отрицательно помотал головой. Гордость не позволяла ему принимать помощь даже от лучшего друга.
– Не нужно, все равно скоро к Лу, – беззаботно улыбнулся тот, шаря в висящей через плечо сумке. – Я лучше еще дневник заполню.
– Не хочешь – не надо, – проворчал Лука, и Хейн потрепал его по волосам. На подоконник упала еще одна заколка, на этот раз голубого цвета. – Перестань, так даже ма не делает!
– Какой ты нервный, Лягушонок.
Открыв тетрадь, парень задумался. О чем ему написать теперь? Про то, как он проиграл Лягушонку? Как не смог купить еды, потому что еще не получил зарплату? Про фриков?
«Фрики – это какие-то идиоты, – записал Хейн, медленно водя карандашом. – Не понимаю, зачем им нужно выделяться? Еще и волосы красят, ненормальные психи».
Заглянув в тетрадь, любопытный Лука тихо хмыкнул.
– Кстати, я недавно прочитал, что раньше фриками были те, кто носил разноцветные волосы, – сообщил тот, ожидая, пока грустная Дерк удалит ненужный уже файл. – Представляешь, все рождались с серыми волосами, черными, коричневыми, белыми, иногда с рыжими. И люди, чтобы выделяться, красили их в нормальные цвета. И глаза у них были другие: зеленые там, синие, еще серые, кажется. Не было ни розовых, ни желтых, никаких вообще.
– Как это? – удился Хейн, поправляя высокий хвост. Представить, что когда-то у людей не было разноцветных волос и глаз, оказалось сложным делом. - Не рассказывай ерунды.
– А вот так, жили с такими, - пожал плечами Лука. - А еще раньше, миллионы лет назад, с хвостами ходили, как крысы.
Представив себе Луку с тонким лысым хвостом и седыми волосами, Хейн скривился. Иногда его друг отличался неуемной жаждой самых подозрительных знаний.
- Откуда знаешь-то?
- Покопался вчера в инете. Если бы не эволюция и не человеческое вмешательство, я бы сейчас был с нормальными глазами, а не с этим уродством.
Хейн покачал головой. Понятно, почему вдруг Лука заинтересовался прошлым. Он ненавидел свои глаза, но из-за прогрессирующей близорукости не мог пользоваться линзами или красками: они вызывали аллергическую реакцию и могли лишить его зрения навсегда.
– Нормальные у тебя глаза, – равнодушно отозвался Хейн, дорисовывая кривой кружок. – Сам себе придумал.
– Не придумал, – упрямо буркнул собеседник и открыл файл. Высокий детский голос громко поприветствовал хозяина. – Как тебе такой голос для Дерк?
– Тебе что, младшей сестры не хватает?
– А этот?
На этот раз голос оказался мужским басом, и Хейн выразительно посмотрел на хрупкую Дерк, топик которой очерчивал небольшую, но женскую грудь.
– Можешь не говорить, – помрачнев, поднял руку Лука. – Пока найдешь нужный, столько придется прослушать…
– Почему ты не оставишь ей прошлый голос?
– Устаревшая модель, удалили давно.
Сочувственно кивнув, Хейн повертел в руках сигареты.
– Мне через час на работу. Может, пойдем?
– Ага, – не отрываясь от поисков файла, пробормотал Лука. – Сейчас, еще пару минуток…
– Знаю я твои «минутки», – фыркнул собеседник и направился к выходу. Но не успел он спуститься по застывшему эскалатору, как Рон ожил, и Хейн отлично знал, кто его ищет.
– На улице я. Ждать не буду.
Сев на верхнюю ступеньку, парень закурил, разглядывая серый и унылый пейзаж. Вокруг теснились здания, похожие на пластмассовые коробки с прорезанными дырами окон и дверей. Покрытый трещинами асфальт обвивал их, временами проваливаясь вниз. Угрюмые люди выглядели злыми и агрессивными, несмотря на обилие кислотных цветов.
На горизонте сквозь туманную дымку Хейн разглядел громаду завода, рядом еще одну, повыше. Похожие на гнилые зубы, они возвышались на границе между Патиола Морте и Инфернум и обеспечивали город чистой водой и свежим воздухом. Между ними сверкали начищенные полукруглые ангары: оттуда в магазины поступали товары, привезенные со всех концов света.
Хейн как-то раз побывал в одном. Внутри огромное здание представляло собой бесконечные ряды забитых полок, привинченных к потолку и полу. Между ними скользили похожие на червяков погрузчики: оранжевые электромобили с десятком прицепов. Адский грохот и скрежет оглушали, и парень поклялся, что никогда не пойдет туда работать.
Дверь за спиной сидящего студента с грохотом отъехала в сторону, и на улицу выбежал запыхавшийся Лука. Потирая нос, тот перепрыгнул через ступени, и Хейн едва успел поймать его за рюкзак, потянув назад. Упав рядом с другом, Лука ойкнул и потер поясницу: он ударился о ступеньку.
– Начерта ты меня торопил? – с трудом отдышавшись, пробормотал тот. К его вспотевшему лбу прилипли бирюзовые волоски.
– Чтобы ты поспешил. Пошли, мне на работу еще.
– Что, пешком? Почему не на метро?
Подземные линии, сплетаясь клубком, опоясывали каждый круг по отдельности и не пересекались. Чтобы доехать из Патиола Морте в Атра Фамес, необходимо было пройти пропускной пост, который патрулировали контролеры. Лука предпочел бы проехать расстояние до пункта на метро, но Хейн шагал слишком быстро, и парню пришлось поспешить. Он терпеть не мог пешие прогулки, предпочитая передвигаться на метро, хоть и приходилось постоянно переходить с круг на круг.
Хейн, напротив, не любил общественный транспорт: тесно, душно и полно людей, среди которых могут быть бомжи, наркоманы, психи, воры и кто угодно. Он по своему опыту знал, как приютовские дети промышляют в толпе.
– Кстати, я тебе не рассказывал, что вчера в игре произошло? – оживился Лука, когда они прошли пропускной пункт. Контролеры едва удостоили их взглядом, что устраивало обоих парней. – Какой-то кретин решил, что он самый умный и что он может пользоваться читами. Вот представь…
Дальше Хейн уже не слушал, предпочитая изредка кивать. Лука был завзятым геймером: он прошел сотни игр на разных платформах, несколько раз его приглашали в команду тестеров. Он даже принимал участие в кибер-спортивных соревнованиях. В итоге он остановился на военных он-лайн миссиях, которые постоянно проходил с устоявшейся командой. Слишком импульсивный и капризный в жизни, он превращался в прекрасного стратега и командира в виртуальной реальности.
Наблюдая за ним, Хейн каждый раз удивлялся превращению. Его Лягушонок, по-детски грубый, знакомый с момента поступления в ВУЗ, на глазах становился серьезным и ответственным лидером. Сам Хейн играл только в примитивные гонки на планшете, чтобы убить время на занятиях или работе.
– Ты меня не слушаешь, – констатировал надувшийся Лука, и Хейн, забывшись, кивнул. – И даже признал это сам.
– Я заслушался, – попытался выкрутиться тот, но не выдержал и засмеялся. – Лягушонок, перестань. Ты похож на жабу из учебника.
Дружный смех положил конец всем обидам.
***
– Лу, малышка, хватит пилить меня. Я скоро буду дома. Уже прошел проверочный пункт. Да, я в Патиола Морте.
Сидя на планшете, Рон сочувственно кивал хозяину, моргая выпученными глазами. Быстро шагая по слабо освещенной улице, Хейн выразительно закатил глаза. Черт возьми, нужно было просто ответить на ее звонок, но он решил, что это не важно!
– Да не буду я никуда заходить, успокойся.
Судя по часам, вытащенным Роном, Луиза сердилась уже больше десяти минут. Иногда Хейн искренне не понимал, как ей удается болтать без передышки. Может, они с Лягушонком родственники?
– Да, уже свернул. Да, иду, бегу даже. Почему не слышишь? Вот, дышу: уф-уф…
– Не забудь зайти в магазин, – прозвучало на том конце, и Хейн едва подавил справедливое возмущение: сегодня же ее очередь покупать еду. – Знаю, что моя очередь, но я очень устала. Куплю за тебя завтра.
– Хорошо, малышка.
Выдернув голограмму шнура, Рон завершил разговор и растворился в воздухе. Потерев замерзшие ладони, Хейн зевнул и поежился. Холод пробирался под длинное пальто и ледяными когтями царапал кожу, покрытую мурашками. Ноги едва двигались, пальцы превратились в сосульки, из приоткрытого рта вырывал пар.
Смена закончилась около полуночи, но парень задержался: вредный надзиратель не успокоился, пока он не переставил весь товар по цветам и размерам. Обычно продавцы расставляли все сами – зная, что покупатели берут чаще, они формировали витрину согласно их вкусам. Но Мартин, коротышка с плешью на затылке и тоннелями в оттопыренных ушках, решил поиздеваться над ним. С работы Хейн вышел на полтора часа позже, чем должен был.
Дырявые кеды слабо спасали от ветра, шарф парень не взял. Подпрыгивая на каждом шагу, он гулко стучал зубами и вполголоса ругался, проклиная самого себя. Лягушонок предлагал шарф и теплую кофту, почему он отказался?
– Вот замерзнешь, как бомжара последний, весело не будет, – сквозь зубы прошептал Хейн и чихнул. – Вот, уже начинается.
Внезапно парень замолчал и прислушался. Он отчетливо услышал легкие шаги за спиной, но, обернувшись, никого не увидел. Сердце тревожно сжалось, и, нахмурившись, Хейн прибавил шагу. Он не боялся драк, но предпочитал, чтобы враг стоял перед ним, а не выжидал момент для нападения. К тому же на ночных улицах воры далеко не самые опасные твари.
Позади вновь раздались шаги и шорох одежды. Сглотнув, Хейн обернулся через плечо, но улица оставалась безлюдной. Облизав пересохшие губы, парень развернулся и замер: в десятке метров перед ним в переулок скользнула чья-то сгорбленная тень. Незнакомец торопился и явно не заметил застывшего на месте пешехода. Через секунду до слуха парня донеслись чавканье, стук тяжелых капель и рвущейся одежды. Сквозь них просачивалось чье-то тяжелое, сдавленное дыхание и едва уловимый стон боли.
Ноги сами понесли его к повороту. Осторожно выглянув, Хейн до боли вцепился пальцами в стену, боясь упасть: узкое пространство между домами покрывал слой глянцевито блестевшей крови. Всего в метре от парня валялась чья-то рука, на указательном пальце которой он разглядел выпуклое серебристое кольцо. Пухлые пальцы сжимали крохотный перцовый баллончик, рядом небрежно валялся ярко-розовый рюкзачок в виде крысы. От руки тянулся кровавый след, заканчивающийся у копошащейся группы из трех человек.
Стоя на коленях, они разрывали тело на части, отрывая длинные полосы плоти и прижимали мясо к голой коже, втирая его. Крайний справа запустил крючковатые пальцы во внутренности и затрясся от смеха. Вытащив кишки, он намотал их на шею, поднял пропитанную кровью футболку и прижал печень к животу.
Парень в центре жадно рылся в разорванной грудной клетке. Сдавив в пальцах легкие, он отбросил их назад и тут же взвыл: должно быть, напоролся на острие сломанной кости. Отбросив ненужные куски, он умылся кровью, превратив лицо в подвижную маску с блестящими сиреневыми зрачками. Сузившись, они превратились в точки.
Незнакомец слева лихорадочно шарил по лицу жертвы. Подцепив разорванную кожу, он с усилием рванул ее, отрывая кусок и прилепляя на себя. В свете фонаря мелькнули когти, и Хейн зажал рот рукой, стараясь заглушить малейший звук. Движения незнакомца стали резкими, рваными. Истерично дергаясь, он схватил камень и с размаху опустил его на череп. Еще удар, еще. Тяжелое дыхание смешивалось с хлюпающими звуками, металлический аромат крови вызывал тошноту.
Не отводя глаз от троицы, Хейн сделал шаг назад, держась возле стены. Запах крови невидимой волной накатил на парня, вид разорванного тела встал перед глазами. Отступив, Хейн согнулся пополам. Соскользнувшая рука задела гору мусора, обрушив на землю смятые жестяные банки и коробки. Троица в переулке тут же стихла. С трудом повернув голову, Хейн увидел правого парня, выходящего из-за угла. Вытирая тыльной стороной ладони рот, он стоял, ожидая чего-то. За его спиной высились две тени.
Вампиры.